Читать книгу "Жаркая осень 1904 года  - Александр Харников"

– Умно придумано, – одобрительно кивнул император Михаил, – я велю господину Дурново начать работу над составлением соответствующего договора. Что же касается Кореи, то этот вопрос мы с ваном Коджоном решим кулуарно, как монарх с монархом. Благо вы, Виктор Сергеевич, сумели заключить с ним договор о протекторате сроком на 99 лет. Видно, сильно был напуган человек…

– Ну, я тут ни при чем, – развел руками адмирал Ларионов, – японцы – они кого хочешь напугают. Ну, а мне в тот момент требовался документ, делающий меня легитимным участником боевых действий. И вообще, династия Ли находится на закате, и ван наверняка уступит свою призрачную власть, которой у него фактически уже нет, оставив себе титул и ежегодное содержание.

– Хорошо, Виктор Сергеевич, – сказал император, завершая разговор, – я непременно пошлю вану предложение посетить Петербург вместе со своим наследником и прочими членами семьи. Ну что ж, господа, думаю, что на сегодня все. Всем спасибо и до свидания.

8 октября (25 сентября) 1904 года. Северная Атлантика. Борт парохода «Тевтоник» компании «Уайт Стар Лайн». Штабс-капитан Николай Арсеньевич Бесоев, он же отставной поручик князь Амиран Амилахвари

До Эдинбурга я и Натали добрались без приключений. Оттуда на поезде мы отправились в Ливерпуль, где нас уже ждала каюта первого класса на трансатлантическом лайнере «Тевтоник». На нем мы и отплыли в Нью-Йорк. Я немного почитал в справочнике про этот пароход и узнал, что в свое время «Тевтоник» был одним из самых быстроходных пассажирских судов в мире. От Ливерпуля до Нью-Йорка он шел в среднем пять суток. Так что менее чем через неделю мы с Натали окажемся в Новом Свете.

Лайнер мне понравился – этакий «Титаник» в миниатюре. Черный корпус, белые надстройки, три скошенные назад мачты и две толстые желтые трубы с черным верхом. Размеры по масштабам XXI века скромные – 565 футов – по-нашему – 177 метров. В свое время он славился роскошью и комфортностью кают, хотя изначально строился как потенциальный войсковой транспорт. По соглашению с британским адмиралтейством, по меньшей мере половина его экипажа должна была числиться в резерве военно-морского флота Англии. Соглашение оговаривало и нижний предел скорости «Тевтоника» – не менее 17–19 узлов. На нем также была предусмотрена возможность установки дюжины скорострельных пушек. В военном варианте пароход мог принять тысячу кавалеристов вместе с лошадьми или две тысячи пехотинцев.

«Тевтонику» уже довелось послужить в Королевском военно-морском флоте. Во время англо-бурской войны на нем перевезли из Британии в Южную Африку не одну тысячу «томми». Ну, а потом, после окончания боевых действий, лайнер «демобилизовали», и он снова стал осуществлять регулярные переходы из Ливерпуля в Нью-Йорк.

У причала, куда мы с Натали подкатили в карете, нас встретили у трапа два дюжих стюарда. Они ловко подхватили наши чемоданы и кофры и повели нас по лабиринтам палуб и трапов туда, где находились наши каюты первого класса. Как пояснил один из них – словоохотливый парень с ярко-рыжей шевелюрой и веснушками, осыпавшими все его загорелое лицо, – судя по акценту, являвшийся уроженцем Ирландии, – на «Тевтонике» было три сотни мест для пассажиров в каютах первого класса, почти две сотни мест в каютах для пассажиров, следовавших вторым классом, и восемьсот пятьдесят мест для пассажиров третьего класса.

Нам с Натали досталась каюта первого класса, как писали в наше время в объявлениях об обмене: «со всеми удобствами». Компания «Уайт Стар Лайнз» не скупилась и старалась поразить своих клиентов роскошью и удобством апартаментов на своих трансатлантических лайнерах. Расчет был верный – «хозяева жизни» того времени желали путешествовать в привычных для себя условиях. Наш шеф, Александр Васильевич Тамбовцев, настоял на том, чтобы мы отправились в Америку именно первым классом. И даже не потому, что хотел сделать приятное мне и Натали.

– Видишь ли, Коля, – сказал он, – к пассажирам первого класса не так придирчивы таможенные, пограничные и эмиграционные служащие. Они прекрасно понимают – с кем имеют дело, и стараются без нужды не докучать им нескромными вопросами. Ну, и кроме того, как ты прекрасно знаешь, путешествие – прекрасный повод для новых знакомств. Среди ваших соседей по палубе могут оказаться весьма полезные для вас в дальнейшем люди. Так что вы там не засиживайтесь и не залеживайтесь в каюте, – тут Дед усмехнулся, а я смущенно потупил глаза, понимая, на что он намекает, – а чаще прогуливайтесь по палубе, посетите музыкальный салон, вечером сходите на дискотеку, или как она там у них сейчас называется. В общем, используйте время с пользой.

И вот мы на борту «Тевтоника». Расположившись в нашей каюте, мы с Натали привели себя в порядок, переоделись, а потом вышли на палубу для «благородных» и стали прогуливаться по ней, наблюдая, как наш лайнер медленно отчаливает от причала и, влекомый трудягами-буксирами, движется к выходу из порта.

Натали доверчиво прижалась ко мне. Начиналось наше заморское приключение. Но она была со мной, а я – с ней, и потому все трудности и опасности мы будем делить пополам. А это уже хорошо. Я обнял ее за плечи, она положила мне голову на грудь, и мы замерли, желая остановить то мгновение, которое было действительно прекрасно…

Старик «Тевтоник» оказался хорошим ходоком. В свое время он завоевал «Голубую ленту» – переходящий приз, учрежденный Сэмюэлем Кунардом и дававший право самому быстроходному трансатлантическому лайнеру поднимать на мачте корабля-рекордсмена голубой вымпел. В 1897 году этот вымпел отобрал у «Тевтоника» германский лайнер «Кайзер Вильгельм дер Гроссе». А сейчас «Голубая лента» принадлежит германскому же лайнеру «Дойчланд». Времена меняются, и немецкие судостроители стали законодателями мод в судостроении.

Форштевень «Тевтоника» как острым ножом вспарывал морские волны. А на палубах и в каютах лайнера текла размеренная жизнь. Здесь было все для того, чтобы пассажиры из числа «благородных» чувствовали себя как дома. На «Тевтонике» имелись прекрасные салоны, большая библиотека, парикмахерская, где дамы могли сделать себе изысканную прическу и маникюр.

Мы завтракали, обедали и ужинали в салоне, который был отделан в стиле ренессанс и украшен позолоченными барельефами тритонов и нимф, инкрустированными слоновой костью. Стены в курительном салоне были обиты натуральной кожей. На стенах салонов и коридоров висели картины с изображениями старинных кораблей.

Натали флиртовала с модно одетыми джентльменами, которые, восхищенные красотой моей любимой, старались всеми силами привлечь к себе внимание. Но им вскоре приходилось знакомиться и со мной, когда Натали представляла меня как своего супруга. Кое-кто из наших новых знакомых представлял оперативный интерес. Обменявшись визитками, мы договаривались по прибытии в Нью-Йорк снова встретиться с ними в, так сказать, более спокойной обстановке.

Как ни странно, но и для тех, кто следовал третьим классом – в основном это были эмигранты, – тоже были созданы некоторые удобства. Для них имелось большое крытое помещение на верхней палубе и даже специальные «семейные» кубрики. А обеденный салон для эмигрантов был настолько большим, что некоторые ехидные пассажиры из числа «благородных» спрашивали у капитана «Тевтоника», не собирается ли он на своем пароходе устраивать балы для нищих.